Каспаров.Ru публикует расшифровку выступления профессора Высшей школы экономики Николая Петрова на девятых Ходорковских чтениях.
Я бы сказал, что экономисты, по крайней мере макроэкономисты, и политологи в равной степени дезориентируют общество, когда говорят о том, что запас прочности нашей нынешней системы очень велик. Что касается политологов, то вначале они выступали с тем, что транзит не может быть долгим, и он непременно нас выведет на фазу демократического государства, а теперь они говорят, что у нас нормальное государство и оно еще может служить долгие годы.
Мне кажется, это все абсолютно не так. И проблема не в том, насколько хватит имеющихся денег, если ими рационально пользоваться, а в том, что это не вопрос рациональности. В свое время Евгений Гонтмахер выпустил статью "Новочеркасск-2009", где он описывал модель возникновения локального кризиса и перехода его на общенациональный уровень. К счастью, такого рода развития событий не было, но мы абсолютно не застрахованы от того, что это не случится в ближайшее время. Ведь ситуация с тех пор не изменилась к лучшему: эффективность управления крайне низка, отчего кризисы могут быть спровоцированы, что называется, на ровном месте; навыки губернаторов, мэров и других руководителей в публичной политике не улучшились; а в условиях сверхцентрализации способность к принятию грамотных самостоятельных решений на всех уровнях крайне низка.
Приведу пример из жизни. В Норильске некоторое время назад в 50-градусный мороз вышел из строя трубопровод, которым оптимизировали подачу газа на электростанцию. А в 50-градусный мороз невозможно проводить сварочные работы. И вопрос стоял так: если в течение суток эту аварию не смогут устранить, то мы фактически хороним заживо 150 тысяч человек, потому что ни эвакуировать их оттуда, ни придумать альтернативный вариант, как их в 50-градусный мороз обогреть, было невозможно. Тогда каким-то чудом, с палатками, обогревом и сваркой в экстремальных условиях проблему обеспечения Норильска теплом удалось решить. Но общая проблема инфраструктуры, часть которой находится в ужасном состоянии и в любом момент может рухнуть, остается. Если произойдет техногенная катастрофа, то никаких денег мира может не хватить, скажем, на то, чтобы систему канализации столичного города привести в порядок за один день. И мы получим модель кризисного развития, о которой говорилось.
Я бы исходил в своем сообщении из того, что мы видим два постоянно расходящихся вектора: это
усложнение общества и тех задач, которые стоят перед страной, с одной стороны, и примитивизация государства, которое находит все более примитивные варианты ответа на возникающие проблемы, с другой. И это расхождение не может не привести не просто к трениям, а к очень серьезным кризисам.
Я просто перечислю кратко десять тезисов, а перед этим соглашусь с Георгием Александровичем (Сатаровым, фонд “Индем” — прим. Каспаров.Ru) в том, что правильно говорить о деградации государства, а не о его эволюции. Эволюция — это процесс более естественный и более позитивный, даже эволюция вниз. И соглашусь с Львом Дмитриевичем (Гудковым, “Левада-центр” — прим. Каспаров.Ru) в том, что, на мой взгляд, самый негативный эффект последнего десятилетия — это даже не ослабление институтов, а деградация общества, что является прямым следствием целенаправленных усилий государства.
И вот мои тезисы. Первый такой: все дело в заборах. Есть три главных тренда, которые будут определять развитие страны на ближайшие годы. Один связан с выстраиванием экономической модели, и что мы видим сейчас — это расширение забора, внутри которого находится государственная, полностью контролируемая государством экономика. Возможно, за пределами этого забора будет поставлен эксперимент с попыткой нахождения новой, более либеральной модели.
Второй тренд — это перестраивание отношений между государством и обществом, и здесь
очевидно стремление государства расширить тот забор, внутри которого оно полностью контролирует всю ситуацию.
И третий — это центр и регионы. Здесь, пожалуй, позитивных движений больше, чем в двух других случаях. Проблема только в том, что сейчас во многих регионах уже есть эффект "выжженной земли". В отличие от 90-х, когда регионы, получив возможность самостоятельно работать и принимать решения, очень быстро этим воспользовались, сейчас, к сожалению, мы видим полную деградацию региональных элит. Может оказаться, как с сельским хозяйством: фермерам можно дать возможность делать все, что они хотят, но если вы убили крестьян и уже нет людей, которые готовы этим заниматься, это, к сожалению, не работает.
Второй тезис связан с тем, что строится за забором. Два года назад, когда появился Общероссийский народный фронт, возник вопрос, против кого этот фронт будет и так далее. Сейчас мы видим уже 3 четких фронта: один — против протестующих, и это все активно сейчас развивается; второй — антикоррупционный, по сути дела, нацеленный на национализацию политических элит с тем, чтобы они были лояльнее; и третий — это то, что мы видим последние три месяца, — это фронт против некоммерческих организаций, который сейчас выглядит самым масштабным.
Я бы подчеркнул здесь, что, несмотря на некоторые позитивные впечатления от состава центрального штаба ОНФ, мне кажется, что это крайне негативное развитие, когда партию “Единая Россия”, пусть убогую, меняют на такое абсолютно аморфное, абсолютно безответственное и абсолютно не институционализированное и в этом смысле неполезное для власти образование, как ОНФ. Здесь мы видим четкое движение в сторону корпоративистского государства. Корпоративистское государство классическое — это государство, которое опирается не на партии, а на другие сильные организующие структуры вроде профсоюзов, как это было, например, в муссолиниевской Италии. У нас этого нет, и, на мой взгляд, это просто свидетельствует о том, что у нас корпоративизм не мобилизационный, а демобилизационный. То есть
Кремлю не нужны никакие структуры, которые заменяли бы политические партии, которые обладали бы силой каких-то автономных или полуавтономных акторов.
Что касается третьего тезиса по поводу давления на НКО, я думаю, мы можем об этом поговорить подробнее. Я излагал в свое время три логические схемы, которые я видел стоящими за этим: расширение "поляны", контролируемой государством; изгнание потенциальной пятой колонны из "крепости Россия"; превентивное ослабление потенциально активных участников на случай усиления социальных протестов. Важно отметить, что это имеет прямое отношение к поводу, по которому мы сегодня собрались, потому что отчасти это вполне логичное продолжение дела "ЮКОСа" в той мере, в какой оно касалось общественных проектов, в какой оно касалось "Открытой России", Школы публичной политики и так далее.
Зачем власти все это нужно? Мне кажется, ключевое слово здесь "легитимность". И проблема Кремля в том, что легитимность не удалось поднять, как это всегда бывало, в результате выборов с начала декабря 2011 года, потом марта 2012-го. Выборы прошли, а легитимность не повысилась, и власть не может перестать вести себя так, как будто бы она до сих пор участвует в избирательной кампании. Здесь есть ловушка электоральной легитимности: вот сейчас нам назначили выборы мэра, и понятно, что они легко выигрываются Собяниным. Понятно и другое, что легитимности власти они не добавляют. Поскольку такие выборы, которые легко выиграть, потому что их объявили за три месяца, перед началом лета, потому что на них нет сильных альтернативных кандидатов, потому что власть, с одной стороны, сама устанавливает и меняет правила игры, а, с другой — следит за их соблюдением, они абсолютно не решают единственную нужную власти задачу. Власти ведь от выборов больше нечего не нужно, кроме как поднять легитимность.
Как еще поднять легитимность? Социальная справедливость? Но мы видим, как это работает: был брошен тезис о том, что мы делаем налог на роскошь, когда дошло до законопроекта — оказался пшик по целому ряду причин, я о них скажу чуть дальше. Какие еще варианты? Мегапроекты, но мы видим, что они скорее создают отрицательный имидж власти, чем работают на положительный. Есть внешнеполитическая риторика, и здесь, мне кажется, очевидно, что Путин заложник этого, в том числе и потому, что это единственный, по сути, сейчас способ сохранения или даже повышения легитимности в глазах россиян. Ну и последний способ остается, самый неприятный для нас, потому что сделать более легитимным человека, который не может увеличить собственную легитимность, можно отчасти за счет понижения легитимности всех остальных. Год назад еще казалось, что дальнейшая деинституционализация невозможна, но мы видим, как постепенно, институт за институтом, персона за персоной делегитимизируются все игроки: армия, правительство, церковь, "Единая Россия".
Очень важная, как представляется, вещь, связана с тем, что
власть старается изо всех сил, прилагает огромные усилия, но в результате она либо только сохраняет легитимность, либо дает ей сползать, но не очень быстро. То есть власть не может остановиться, потому что тогда эта легитимность, эти рейтинги, — все пойдет вниз,
не говоря уже о том, что любого толчка, любого шока, любого кризиса достаточно, чтобы по этой легитимности нанести удар.
Следующий тезис связан с ложными целями. Власть активно с чем-то борется, активно заявляет о своих планах. Но что происходит в результате? Здесь я вижу две проблемы: одна заключается в том, что ни один из этих реальных планов не был доведен до конца. Отчасти это и хорошо, если это касается НКО, но это и свидетельство того, что власть вынуждена браться за все новые и новые проекты, не доведя до конца старые. Комок проблем растет, а ручное управление не способно обеспечить ни одновременное, ни последовательное разрешение всех проблем, каждую из которых в отдельности власть, пожалуй, могла бы и разрешить.
Это можно сформулировать так: с одной стороны, повестка, которую реализует власть, не соответствует той повестке, которая власти же нужна, и пример — это консолидация лиц, которая не очень получается. А с другой стороны, эта повестка абсолютно ортогональна повестке общества. То есть то, что делает власть, отвлекает колоссальные силы, колоссальные средства, но не приближает власть к решению ее собственных проблем, не говоря уже о проблемах граждан. Хотя имеет очень серьезный эффект, и негативный прежде всего. И здесь мой следующий тезис о том, что эти действия власти порождают значительное увеличение присутствия одних сил (и непонятно, как власть сейчас будет восстанавливать резко нарушившийся в последние месяцы баланс) и выход на сцену других — это и силовики, и националисты, и мракобесы разного рода, и здесь, я боюсь, ситуация довольно тяжелая. То есть, когда рассосется сам Владимир Владимирович Путин, мы останемся с тем, кого он призвал на сцену и кто сейчас на ней находится.
Следующий мой тезис — это то, что Путин заложник. Он заложник и ситуации, и целого ряда решений, которые сам принимал когда-то. Во-первых, он заложник Кадырова как способа решения чеченского вопроса и гаранта спокойствия на Кавказе, и сделать здесь ничего, до Олимпиады-2014, по крайней мере, невозможно. Во-вторых, он заложник своего высокого рейтинга и из последних сил социал-популизмом поддерживаемых завышенных ожиданий. И это очень важная вещь, когда мы говорим о социологии, о рейтинге Путина. Раньше его сравнивали с образом старого, больного, пьющего президента, и он выглядел во всех отношениях прекрасно, а теперь его сравнивают с ним же самим, но десятилетней давности. И сравнивая нынешнюю картинку с картинкой десятилетней давности, граждане не так уж склонны считать, что он сейчас стал лучше, чем был когда-то.
Путин заложник сырьевой экономики как базы всей политической системы, и он сейчас все в большей степени заложник силовиков как главного инструмента в отношениях и с элитами, и с гражданами.
Наконец, последнее заложничество — это политическая элита, она в заложниках у Путина. Потому что Путин в условиях отсутствия институтов — это единственная база относительной политической стабильности. Как этот замкнутый круг разорвать, это очень сложный вопрос.
На первый план сейчас, на мой взгляд, выходят не планы Путина, силовиков, сырьевиков и т. д., а устройство системы. И, к сожалению для нее и для нас тоже, потому что мы заложники отчасти этой системы, она устроена так, что неважно, что у вас есть на входе, на выходе получается либо пшик, либо глупость. Хороший пример, о котором сегодня уже говорил Сергей Алексашенко, — это повышение зарплаты бюджетников в регионах до среднерегионального уровня. Здесь цепочка очень простая: сначала делается обещание существенно повысить зарплаты, денег на это не хватает, две трети должны финансировать региональные бюджеты. В этом году региональные бюджеты срезали расходы на инвестиции, на инфраструктуру и пр., и у них до 70 процентов социальные расходы. А в следующем году должны добавить еще 20 процентов. Денег на это нет, и регионам рекомендуется брать деньги взаймы. Еще год пройдет, и эти займы придется отдавать. Что делать, значит, тогда будет реальное перераспределение баланса сил между центром и регионами.
Но заведен очень опасный механизм: когда резко повышаются зарплаты в одном секторе, бизнес вынужден повышать зарплаты у себя, потому что иначе он не конкурентоспособен в борьбе за рабочую силу. Повышать зарплаты в ситуации стагнации, когда дополнительных доходов нет, он может, только сокращая занятость. То есть первый результат — это безработица как прямое следствие этого подарка, а дальше — это включение механизма, который будет бесконечно работать. Потому что как только бизнес поднимет зарплаты, вырастет средняя по региону, надо снова повышать зарплаты бюджетникам.
Два моих последних тезиса более оптимистичные. Они связаны с тем, что будет дальше в относительно короткой перспективе.
Мне кажется, что выборы 8 сентября — это очень важный тест, и не просто тест, а даже этап и толчок к изменению политической системы.
Потому что нынешнего странного симбиоза "Единой России" и Народного фронта после выборов уже, по-видимому, не получится. И если Путин принял решение обращаться к социальным группам через головы политических элит, то политическим элитам в этой картине мира не очень остается место. И тогда неизбежно возникает серьезный, а в ряде регионов критически серьезный, потому что там выборы будут запрограммированно неудачными для "Единой России", конфликт и расколы в элитах. Сочи могут сыграть роль Русско-японской войны 1904 года, потому что завышенные ожидания, колоссальные затраты, что получится — один Бог знает, в лучшем случае потери имиджа будут не очень велики, но понятно, что речь идет о потерях, а не об обретениях. Выборы в Московскую городскую думу — это тоже важная вещь.
Непонятно, как власть собирается компенсировать резкое усиление силовиков за счет, условно, либералов во власти сейчас, если она не собирается менять правительство. Мой самый последний тезис — о планах А и Б. Мне кажется, июнь — это критический месяц, когда мы проходим через развилку. Здесь я вижу два варианта.
Один — Путин форсирует досрочные выборы Госдумы, если московские выборы проходят нормально. Это логично сделать, потому что иначе власть не может прекратить предвыборную гонку, которая ее приводит в состояние изнеможения. Единственный способ — это назначить в следующем году выборы в Госдуму, провести их, и тогда иметь пять лет относительно спокойной жизни. А логика такая же, как и с московскими выборами: дальше вряд ли будет лучше, и есть рациональные основания воспользоваться нынешней ситуацией. Если так, то не надо менять правительство, надо, наоборот, усиливать государственный патернализм, кормить всех как можно больше, как рождественского гуся, чтобы через год ОНФ обеспечил большинство в Госдуме. После этого уже, можно сказать, все: популизм в таком виде, в каком он был, закончен, можно начинать хоть что-то как-то решать.
Второй вариант: если досрочные выборы не планируются, нужно срочно менять правительство и начинать какое-то движение, неважно, в сторону авторитарной модели или в сторону экономической, или в сторону либеральной. Ситуация, в которой мы находимся сейчас, не может, на мой взгляд, продолжаться до 2016-го и, тем более, до 2018 года. И тогда вполне логично менять правительство именно сейчас, потому что если Медведева не поменять сейчас, то дальше, осенью, это будет уже накануне Олимпиады — это значит просто еще на один год продлить состояние, обременительное для власти и для страны в целом.
На этом я хотел бы закончить. Думаю, что игра вступила в фазу эндшпиля, хотя мне, как и присутствующим, не нравится многое из того, что сейчас происходит, мне кажется, весь этот негатив искупается отчасти тем, что началось движение, и это движение уже не остановить. Спасибо.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
