Заявления о неполезности высшего образования для женщин и, сделанные ранее – о полезности крепостного права в российской истории и многие другие — выглядят в современном мире странно, но имеют один источник - 1990-е годы.
К тому времени марксизм был дискредитирован советским начетничеством, но после распада СССР и в ходе политической и экономической турбулентности наступило и быстрое разочарование в либерализме. Альтернативой для многих ищущих и думающих людей стал, однако, не европейский консерватизм – будь то эрхардовский или тэтчеровский. Альтернативой стала отечественная архаика – Данилевский, Леонтьев, Победоносцев.
Уже в первой половине 90-х в церковных книжных лавках (кроме нескольких либеральных храмов) было весьма затруднительно купить книги Бердяева или отца Сергия Булгакова – как "еретиков", причем дело было не в давлении сверху (ассортимент таких лавок в то время не проверяли – начальствующим было не до этого), а в реакции снизу. Стало модно цитировать Ильина ("Белибердяев") и Солоневича ("Бердяи Булгаковичи"), выражая свое эмоциональное отношение не столько даже к давно умершим парижским богословам, сколько к недавним кумирам из "Огонька" и "Нового мира".
Отмена цензуры способствовала тому, что стали активно издавать труды ее пламенных поборников, которые, казалось бы, ушли в историю. Недавние прилежные читатели Милюкова и Бердяева, фрустрированные крахом Союза, стали воспринимать прежних кумиров как "февралистов", виновных в предыдущем распаде страны – и проводили аналогии с событиями, происходившими на их глазах.
Инвективы крайне правой части эмиграции, также в свое время апеллировавшей к Леонтьеву и Победоносцеву, стали восприниматься как куда более актуальные и важные для нашего времени, чем эмигрантский же мейнстрим, которыми были парижские "Последние новости" Милюкова, самая популярная газета русского зарубежья. И непреклонное семинарское богословие архиепископа Серафима (Соболева) – ныне причисленного к лику святых - оказалось более действенным для фрустрированной аудитории, чем неортодоксальные искания светских богословов, в семинариях не обучавшихся. И когда экономическая ситуация выправилась, то идейные процессы не развернулись, так как эффект от распада страны оставался и даже усиливался – чем больше элиты стран СНГ сближались с Западом.
Можно привести цитату о желательных переменах в области образования: "1) Для школ первоначальных. Число их нужно сократить, пока не выкурится из них либеральный европеизм. Школы народные с явно-реальным оттенком гораздо вреднее кабаков. Преподавание в таких школах должно быть исключительно в руках духовенства и особенно черного. 2) Для средних и высших заведений, разумеется, классицизм лучше реализма; но и тут надо заметить, что основной дух самого образования необходимо изменить. Прежде всего надо уничтожить в юношах веру в благоденственное саморазвитие человечества; надо уничтожить в них излишнее обоготворение науки. Надо внести в преподавание и высшее, и среднее строжайший пессимизм в отпор тем учениям, которые от реальной науки ждут рая земного и прекращения всех бедствий и скорбей. Надо с ранних лет внушать молодежи, что не будет на земле ни рая, ни равноправности, ни всеобщего мира, ни царства безусловной правды. Надо, чтобы они выучились верить, что Божественная Истина надежнее и даже научнее глупой мечты о человеческой правде!..".
Не правда ли, очень современно? Это Константин Леонтьев, почти полтора века назад. Из записки, направленной тогдашним начальствующим, в том числе Константину Победоносцеву.
! Орфография и стилистика автора сохранены
