Мечтателям о Прекрасной России Будущего не надо задавать вопрос о творцах прекрасного. Хотя они могут назвать, например, предпринимателей, менеджеров, топ-менеджеров и, конечно, святую молодежь. Но на второй вопрос: "Оно им надо?" — уже отреагируют зло и раздраженно.
Но это еще не самое страшное. Ярость вызовет вопрос о причинах уверенности в том, что уход Путина (неважно, каким образом) и последующая депутинизация (а это старая русская традиция, без нее никак) неизбежно приведут к свободе и демократии, а не к ужесточению существующего режима.
Ответ зависит от того, каким образом будет меняться политическая и экономическая элита. На что будут нацелены люди, сформировавшиеся в последние двадцать пять лет, и те, кто формируется сейчас, приспосабливаясь к нынешним условиям. А они теперь для всех политически определенные, раз уж даже попсятники получают доступ к шоу-рынку, только выразив поддержку геноциду украинцев и разрушению Украины. Или хотя бы сказав что-нибудь плохое об америках и европах. Таковы законы шоу-бизнеса. Именно бизнеса.
Так вот о бизнесе. Девяностые годы открыли то, что принято называть "окном возможностей" для многих честолюбивых людей. Клише это восходит к пушкинскому окну в Европу и вызывает тот же вопрос: почему окно, а не дверь? Но и окна было достаточно, чтобы сразу забыть годы, предшествовавшие девяностым. И перестройку, и то, что привело к ней. Годы безделья — да, но все же годы рефлексии, размышлений, публичных и кухонных споров. Стремление к успеху, социальная гонка, требовавшая признания правил, устанавливаемых властью и социумом, положили всему этому конец.
Во времена безделья и угнетения было время и были возможности для иной самореализации, социальный успех всегда был относителен, а порой и морально сомнителен.
Не то сегодня. Бизнес и вероятность собственного предпринимательского развития, возможность и престижность "жить лучше", которые были в России с 1988 года до 2024-го, сожрали потребность в рефлексии, стремление к самостоятельной политической деятельности, к независимости и свободе. В России отсутствуют реальные политические партии, которые выражали бы интересы экономически активных социальных, сильно занятых выживанием во враждебной среде. Надо выживать в бизнесе, который кормит и делает жизнь не лучше — хотя бы сохраняет достигнутый комфорт.
Власть усложняет возможности для ведения бизнеса, чтобы никому и в голову не пришло добиваться чего-то большего, чем социальное сохранение на ее условиях. Отсюда логика запретительства в предпринимательстве и ограничения в допуске к рынку, которое становится привилегией. Отсюда огромная нагрузка на бизнес, чтобы огораживаться от новых и новых регуляторных запретов. Все последовательно и не имеет экономического обоснования в логике свободного общества и свободного государства. Но соответствует главной задаче тоталитарной власти — не допускать свободного развития во всех общественных сферах. При этом выполнение этой задачи делегируется тем, кого надо сдерживать, — от лояльных бизнесменов и топ-менеджеров до оппозиции, лидеры которой тоже заинтересованы в замораживании собственных статусов и сохранении монополии на оппозиционность.
Власть вовсе не стремится перейти к мобилизационной экономике — даже два с половиной года войны не привели к этому. Более того, Андрей Белоусов, сторонник огосударствления народного хозяйства, убран с ключевой должности первого вице-премьера. Благодаря исключительным способностям Эльвиры Набиуллиной, Германа Грефа, министров экономического блока правительства рыночная экономика развивается весьма успешно. Некоторые крупные компании были переведены в государственное управление, бизнес заплатил более 300 миллиардов рублей налога на сверхприбыль по инициативе Андрея Белоусова, когда он был на своей прежней должности. И всё.
По отношению к бизнес-массе действует та же логика, что и по отношению ко всей массе населения, — не допустить возникновения бизнес-сообщества, корпорации, обладающей социальной и политической субъектностью. Это часть сознательной тоталитарной атомизации социума, который консолидируется только под управлением власти. Сейчас это делается весьма успешно и эффективно вокруг геноцида украинцев, уничтожения Украины и противостояния Глобальному Северу в союзе с Глобальным Югом и при поддержке Китая.
Все это вовсе не означает невозможности протестных движений и вообще политической активности среди предпринимателей и менеджмента разных уровней, но активность вовсе не обязательно будет за мир, свободу и демократию. Наблюдается совсем иное, причем во взаимодействии с некоторыми государственными институтами.
Нацистская фронда благосклонно отнеслась к выступлениям Евгения Пригожина, резко критиковавшего министра обороны Шойгу, губернаторов Санкт-Петербурга и Свердловской области. В мае 2023 года он впервые попал в первую десятку политиков, которым более всего доверяло население. Поддержка не ограничилась сетевой активностью: в конце мая в Екатеринбурге прошел несанкционированный автопробег в поддержку ЧВК "Вагнер". Выяснилось, что в России нет антивоенной оппозиции, есть только провоенная. Участники пробега проехали по городу на дорогих иномарках, так что Пригожин показался перспективной политической фигурой для высших слоев среднего класса в больших городах.
Подобные настроения соответствуют тому, что было названо экспертами новым поколением русского национализма. Речь идет о формировании региональных нацистских объединений, находящихся на содержании местного бизнеса и ищущих поддержки среди силовиков. И активисты, и спонсоры относительно молоды, их привлекают, в частности, такие политики, как Николай Патрушев и Александр Бастрыкин. Они полагают, что прежние преследования нацистов как конкурентов федеральной власти должны уйти в прошлое. То есть русский нацизм обретает поддержку среди тех социальных групп, на которые опирались тоталитарные режимы в Италии и Германии. Средний класс, на который возлагала надежда прогрессивная общественность, оказался совсем не таким, как ей хотелось.
Разумеется, это часть предпринимателей, менеджмента и топ-менеджмента, но вся эта группа — от олигархов до малого бизнеса — прошла за последние двадцать пять лет комплексную социальную селекцию, адаптировалась к существующей среде и сама эту среду формирует. Никакие демократические перемены, начиная с прекращения агрессивных войн, им не нужны, тем паче что война для многих прямо или опосредованно стала частью бизнеса. Можно, конечно, сказать, что в Прекрасной России Будущего всех экономических министров, глав компаний, крупных и не очень крупных бизнесменов надо будет люстрировать. Кто и как этим будет заниматься — вопрос законный, но лишний. Главное в другом. В том, что подобное будет очередной сменой элит в византийских и русских традициях, вновь приведет к появлению нуворишей и неократов, то есть временщиков, совершенно не заинтересованных в свободном развитии страны.
Итальянский тоталитаризм придумал корпоративное государство, немецкий — опирался на корпоративные традиции немецкого социума. Русский тоталитаризм — самый первый и самый живучий — держался и держится на государственном эгалитаризме, постоянно меняя элиты и обновляя их, но не господствующие социально-политические условия и социокультурную среду. Таковы были опричнина, большой террор, перестройка, перемены девяностых, непрерывные обновления последних десятилетий. Как выйти из этой традиции, не допускающей свободного развития России, главный вопрос и наших дней, и будущего.
